Соперники
Существует следующая история о распространении на Западе моды на японскую гравюру «укиё-э». В старые картинки-гравюры заворачивались экспонаты для отправки на Всемирную выставку в Париже 1878 года. Именно среди ненужного хлама нашли негордые французские деятели искусства необычные гравюры с оригинальной компоновкой рисунка и невиданной доселе манерой изображения.
Влияние «укиё-э» прослеживается в работах Ван Гога, Клода Монэ, Эдгара Манэ, Дэга, Сезанна. Широко известна работа Ван Гога «Портрет старика Танги» (1887-88 гг.), где торговец красками Танги, любимец художников, сидит на стуле, на фоне развешенных на стене своих сокровищ – гравюр Утамаро.
«Укиё-э» вдохновлялся композитор Клод Дебюсси. Он также, как и импрессионисты, был почитателем гения Кацусика Хокусая.
Пожизненным собирателем «укиё-э» был знаменитый американский архитектор Франк Ллойд Райт. Этот зодчий пошёл даже далее, чем импрессионисты. Если последние только копировали композицию и детали гравюр Хокусая, Хиросигэ, или Утамаро, то Райт перенёс пейзаж с гравюры Хокусая в реальность! Знаменитое творение Райта – вилла Кауфмана в Пенсильвании – взято с гравюры Хокусая «Снег выпал на горе Камэяма». Это строение до сих пор остаётся в собственности семьи Кауфманов; на вилле до сих пор сохранена в качестве мемориала комнате Райта.
Слово «укиё» означает заурядная обыденная жизнь. «Э» означает «картинка». «Укиё-э» называли картинки со сценами мирной (а не военной и не героической) жизни, распространившиеся среди изголодавшихся по спокойствию жителей неуютного военного города Эдо (нынешнего Токио).
Гравюра «укиё-э» широко распространилась в Эдо в середине 17 века, когда художник Судзуки Харунобу (鈴木晴信) выработал технологию печатания нескольких цветов на одном и том же листе бумаги путём наложения на него деревянных штампов с разной глубиной резки. Он добился возможности использования более, чем 10 цветов в одной и той же гравюре. Многоцветные гравюры стали называться «нисики-э» («красочные картинки»). Название же жанра так и осталось «укиё-э».
А через 100 лет после выхода в свет первых «нисики-э», в 1760 году на окраине Эдо около сточного канала Вари-гэсуй в семье Кавамура родился мальчик Токитаро. Повзрослев и сменив множество имён и псевдонимов, он, в конце концов, стал известен миру, как Кацусика Хокусай.
Свой норов будущий гений явил окружающим уже в пятилетнем возрасте. Будучи отданным в приёмные дети зеркальщику, мальчик самостоятельно возвратился в родной дом: работа у зеркальщика не была связана с рисованием. Проучившись до 19 лет у резчика по дереву, он поступает в ученики к художнику «укиё-э» Кацукава Сюнсё и принимает имя Кацукава Сюнро. С этого времени начинается его длительная подвижническая учёба. Много-много позже, в возрасте 71 года он писал о себе, как о «кое-чего достигшем». «...к 73 овладею изображением строения зверей и насекомых, а также изображением того, как произрастают травы и деревья. Следовательно, к 86 очень сильно продвинусь, а в 90 постигну все глубинные секреты рисования. В 100 лет буду в рисовании равен божеству».
Хокусай часто называл себя «одержимым рисованием».Он учился рисованию в разных манерах: начав с гравюры «укиё-э», он почти одновременно занимался рисованием китайской тушью и в японском стиле «ямато-э». На какое-то время отойдя от гравюры, он поступает в обучение к семье Кано, специализировавшейся на картинах на ширмах – «бёбу». Помимо того, он рисовал в стиле предшественников комиксов – старинных лубков «э-маки-моно» и занимался живописью маслом в европейском стиле. За какой бы вид художественного творчества ни брался Хокусай, он не только добивался признания, но привносил в него что-то своё, самобытное.
Ключевые слова к пониманию творчества Хокусая –это «контраст» и «динамика». «Одержимый рисованием» постоянно искал необычное видение окружающего мира. Его привлекало сочетание строгой геометрии рукотворных предметов и неровных линий природных объектов. Он мог увидеть геометрическую правильность очертаний творения природы и сочетать её с мягкими природными же изгибами другого природного объекта. Известна гравюра Хокусая «Большая волна на заливе Канагава», где гора Фудзи изображена в обрамлении правильного круга «барашка» волны. Эта гравюра великолепно иллюстрирует творческий метод Хокусая.
Гравюры того времени в общем и целом были выполнены в ключе, который удачно обозначается современным словом «гламур». Хокусай в своих работах стремится к «анти-гламуру». Он активно использует холодные «драматические» оттенки, жёсткие, колючие линии. Погода на его гравюрах часто пасмурная, не располагающая к радостям на открытом воздухе.
Ещё одна тема творчества Хокусая, с которой он прошёл весь свой жизненный путь, – это передача движения или динамики развития событий в линиях и красках. Художника привлекал любой вид движения – монотонная работа бондаря, полы одежды, развивающиеся на ветру, дождь, перекаты волн моря, нестойкое качание шеи призрака, шевеление губ барышни... Наверное, нет во всём средневековом искусстве Японии другого художника, который так много уделял бы внимания динамике объекта изображения.
Как и положено гению, Кацусика Хокусай был в высшей степени непредсказуемым эксцентричным человеком. Он был небольшого роста, неопрятным, неприхотливым в быту. Проживал он обычно в тесных комнатках в 3 татами (около 5 кв м). Несмотря на раннюю известность, обилие учеников и почитателей, этот человек до конца жизни пребывал в нужде. Он охотно занимал у людей деньги, но долги никогда не отдавал. Когда же кредиторы становились особенно неотступными, Хокусай попросту сбегал, прихватив с собой только кисти и тушь. Про Хокусая говорят, что он прожил 90 лет и при этом переезжал с места на место 93 раза.
Все нюансы пребывания семьёй гения в полной мере испытали на себе близкие «одержимого рисованием». Его жена умерла в достаточно молодом возрасте. Из трёх его дочерей до зрелого возраста дожила только одна – самая младшая Омиё. Не смотря на беспрестанные помыкания отца, эта талантливая женщина полностью восприняла его систему жизненных ценностей. Выйдя замуж за ученика Хокусая, она не переставала издеваться над посредственным рисованием мужа. Результатом, разумеется, был развод. Имя её было Омиё, но до самого своего последнего дня отец звал её не по имени, а просто «ой» (эй, ты). Так она и подписывала свои картины: Кацусика Ой.
Помимо удобной практики неотдавания денежных долгов, Хокусай культивировал ещё один источник доходов: он продавал свои творческие псевдонимы «гаго» (雅号). Дело в том, что художнику часто приходилось вести одновременно несколько серий. Он и не мог, и не имел желания подписывать их одним и тем же именем по разным причинам. К примеру, если картинки эротического содержания Хокусай подписывал именем Сюнро, он уже не использовал тот же самый псевдоним для подписи, допустим, иллюстраций к книге о героях прошлых войн. Как только художник замечал, что очередной его творческий псевдоним приобретал известность, он тут же выставлял его на продажу среди своих учеников и просто среди молодых неизвестных художников.
Кстати сказать, псевдонимы Хокусая часто отражали его характер или образ жизни. Например, Гакёдзин означает «одержимый рисованием», приведённый выше Сюнро буквально переводится, как «весенний мужичок» – удобная подпись для эротических картинок (весна на Востоке ассоциируется с плотским невоздержанием), а другое имя Тэндзюку Ронин (позднее проданное) означает «часто меняющий жильё старик». Бывали времена, когда конкурса на покупку не набюдалось. В таком случае Хокусай мог провести сделку продажи «гаго» насильно, против воли покупающего. Известно около тридцати четырёх случаев продажи Хокусаем своих творческих псевдонимов.
Собрав полученные от продажи гравюр и псевдонимов средства, Хокусай обычно отправлялся в путешествие. Путешествие, даже недалёкое, было непозволительной роскошью для абсолютного большинства японцев на протяжении всего девятнадцатого века (как и восемнадцатого, и ранее), поэтому гравюры с изображением видов дальних мест воспринимались людьми, как в наше время воспринимался бы фотографический отчёт о поездке в экзотические места. Неудивительна после этого бешеная популярность его гравюр. Хокусай открыл для японских художников новый вид гравюры – репортаж об увиденном в путешествии.
Одним из последователей Хокусая был Утагава (Андо) Хиросиге. Этот человек был потомственным эдосским пожарным, но мечтал об известности художника.
Звание пожарного в Эдо означало не только удаль и героизм. Пожарные были уважаемыми членами общества с достойным материальным содержанием. Стать пожарным стремились многие горожане, и за это звание держались. Пожарными с удовольствием становились даже люди почётного в то время воинского сословия.
В феврале 1809 года у пожарного среднего ранга «досин» (同心) Андо Гэнъэмона умерла жена, и он, передав 13-летнему сыну Токутаро (затем Дзюэмону) своё звание, сам стал готовиться к смерти. Юный Дзюэмон абсолютно не соответствовал образу пожарного – удальца, задиры и гуляки. Щуплый домашний мальчик хотел рисовать, а не участвовать в попойках или в поножовщинах за звание самых удалых. Тем не менее, юноша честно выполнял свои обязанности пожарного 15 лет до того момента, когда у него появляется возможность, передать звание «досин» малолетнему родственнику. 27-летний Дзюэмон поступает в обучение к художнику Утагава Тоёхиро и принимает художественный псевдоним Хиросигэ.
Основным направлением городской гравюры во время начала творческой карьеры Хиросигэ были рисунок «для взрослых», портрет театрального артиста, куртизанки или просто городской красавицы. В этом направлении трудились многочисленные мастерские художников.
К началу XIXвека в мире «укиё-э» уже появились свои легенды. На рубеже XVIIIи XIXвеков – как раз, в то время, когда родился Токутаро, будущий Хиросигэ – в Японии буквально гремело имя Китагавы Утамаро, писавшего городских красавиц. Утамаро революционно для того времени изменил взгляд на натуру: он открыл способ приближённого изображения лица. Этот, казалось бы, небольшой сдвиг угла зрения принёс его работам оглушительную популярность.
Помимо Утамаро, неизгладимый след в сердцах ценителей оставил Тосюсай Сяраку, скупыми средствами гравюры – линией, её толщиной и изгибом – передававший душевное состояние человека. Всего 10 месяцев 1794 года творил этот художник, а разговоры о нём не прекращаются и по сей день.
Почти одновременно с Хокусаем в провинции Нагано творил художник Кувагата Кэйсай (鍬形惠斎). Он открыл интересную манеру изображения ландшафта – сверху и чуть отстранённо, как бы, с высоты птичьего полёта. Среди критиков и модников Эдо одно время даже ходила поговорка: что там – Хокусай, когда есть Кэйсай.
Таким образом, в жанре гравюр «укиё-э» трудились 8 больших школ художников и несколько мелких. Выделиться среди них было делом близким к невозможному.
Творчество Хокусая показало художникам направления «укиё-э» новые ориентиры. Одним из первых, кто вслед за Хокусаем стал изображать пейзажи в стиле «укиё-э», и был Хиросигэ.
Пожарным в то время было запрещено покидать город. Освободившись от этой обязанности, Хиросигэ смог, наконец, путешествовать. Он примкнул к группе чиновников которая направлялась по служебной надобности в Киото. По возвращении в Эдо художник создаёт серию, прямо-таки обречённую на успех: «53 вида тракта Токайдо».
Токайдо это основная магистраль, связывавшая Эдо и Киото – запад и восток страны. На ней было расположено 53 заставы. Созданные на всех дорогах страны, такие заставы имели целью контроль движения жителей, борьбу с разбоем, распознание заговоров на ранней стадии. Прохождение заставы было занятием, в лучшем случае, одного дня. Для тех, кто не успел пройти заставу до заката, вокруг создавались гостиницы, харчевни, бани, питейные заведения, и заведения более сугубых плотских утех. Путешествующим по казённой надобности чиновникам не было нужды торопиться, поэтому они обстоятельно знакомились с положением дел на каждой заставе. Хиросигэ, наверняка, радовался неторопливости своих товарищей, и рисовал, рисовал, рисовал...
Когда через полгода он вернулся обратно в Эдо, ему не потребовалось большого труда, чтобы оформить серию «53 вида тракта Токайдо» для выхода в печать.
Серия эта была прямым подражанием одноимённой серии Хокусая, и тем не менее, она сразу же была отмечена как людьми близкими к искусству, так и рядовыми зрителями. Упоминание её встречается даже в частной переписке того времени. Слава «53-х видов» долетела и до Киото (тогда просто Кио) и вернулась в Эдо новой волной спроса и дополнительной известностью. Хиросигэ был на вершине счастья: самые сокровенные его мечты стали реальностью!
Получив известность, Хиросигэ счёл возможным просить о встрече свой идеал художника, объект поклонения и подражания – Хокусая.
Эта единственная встреча состоялась. Придя в жилище Хокусая, Хиросигэ был поражён его скудностью и неопрятностью. Ещё более поразила его надменность и грубость знаменитого мэтра. Хокусай не отзывался на приветствия, а продолжал рисовать что-то своё, изредка кидая через плечо скомканные бумажки и попадая ими, почему-то, в посетителя. Задетый за живое, Хиросигэ, вернувшись домой, записал в дневнике, что сделает всё возможное, чтобы в жизни как можно менее походить на Хокусая.
Хиросигэ становится главным авторитетом пейзажного направления «укиё-э» задолго до смерти Хокусая в 1849 г.
Будучи по натуре более созерцателем, нежели деятелем, он и свой образ жизни перенёс в своё творчество. Он с удовольствием использовал яркие цвета, и при использовании холодных оттенков, как правило, добавлял для баланса так же и тёплые. Если девизом Хокусая можно назвать слово«анти-гламур», то Хиросигэ, вероятно, подписался бы под словами«архи-гламур».
Хиросигэ любил людей, любил жизнь и в своём творчестве радовался всем её проявлениям. Объекты его творчества – люди и жизнь – отвечали художнику взаимностью. У него сохранились тёплые отношения с бывшими коллегами-пожарными, которые обычно выход из своих рядов расценивали, как предательство. У него были ровные уважительные отношения с женой, а когда она умерла, он женился во второй раз, и опять удачно. В1849 году, в год смерти соперника-учителя, который, забытый всеми, валялся больным в комнатушке для бездомных при храме Хэндзёин( 遍照院 ) на бедной окраине в Асакусе, семья Хиросигэ въехала в свой собственный двухэтажный особняк недалеко от центра города. Своих детей у Хиросигэ не было, и он удочерил племянницу после смерти сестры. Он души не чаял в приёмной дочери, и баловал её свыше всяких разумных пределов. Девушка выходила замуж три раза, всякий раз наделяя избранникаи менем Хиросигэ. Таким образом появились Хиросигэ II, III и IV. Значительного вклада эти наследники громкого имени в искусство не внесли.
По-видимому, Хиросигэ и сам понимал то, что при всей своей известности, он должен ещё долго трудиться, чтобы сколько-то приблизиться к своему гениальному современнику. В поздних работах он умышленно сдвигает фокус изображения с того, в чём был силён – статичных бытовых сцен на фоне пейзажа – к поиску интересного ракурса, сопоставления несопоставимого, показа необыкновенного в обычном, то есть идёт именно к тому, чего добивался его учитель и неодолеваемый соперник.
В 1855 году город Эдо посетило страшное бедствие – землетрясение, известное под названием Великое бедствие эпохи Ансэй. По нынешним оценкам, сила его была около 5 баллов по восьмибалльной шкале. В тридцати местах миллионного города вспыхнули пожары, разрушено было более 14 тысяч строений. Даже стены замка Эдо претерпели частичные разрушения, а некоторые ворота замка повалились. Погибло около 7 тысяч человек.
Старый эдосский пожарный вспоминает о своём долге – помогать тем, кто нуждается в помощи. В настоящей пожарной команде он уже давно не состоял, но дух пожарного – помощника попавшим в беду никогда не был им забыт. В течении нескольких месяцев Хиросиге напряжённо работает и публикует новую серию – «100 видов Эдо».
В «100 видах Эдо» нет ни намёка на страдания и разрушения. На гравюрах изображаются разнообразные занятия горожан на фоне мирно живущего города, его таких знакомых обжитых удобных построек. Своими работами художник затронул самые сокровенные струнки восприятия своих сограждан – ностальгию по размеренной спокойной жизни. Серия имела настолько бешеный успех, что Хиросигэ продолжал её и после выпуска сотого рисунка до своей кончины от холеры в 1858 году.
В «100 видов Эдо» Хиросигэ более всего приближается к Хокусаю. Особенно показательна в этом плане гравюра «Усадьба в Камэидо». В этой гравюре есть всё, чем был силён Хокусай: сочетание строгой геометрии неживого ландшафта и плавность линий человеческих тел, необычность ракурса через ветви громадного дерева, разноплановость компоновки, но самое примечательное – в этой гравюре присутствует... сам Хокусай. В группе людей справа от ствола есть фигурка маленького лысого старичка. Именно так изображал себя «одержимый рисованием» .
Автором текста является японовед и журналист Александр Хрулёв/.../
